Ответы в темах
-
Сообщения
-
«Этюды З.И.Цирика, не вошедшие в Антологию», стр. 3.
В позиции №13 Зиновий Исаакович позднее нашел более тонкое вступление, и в этом виде посвятил эту композицию мне, опубликованную им уже после моего отъезда в Германию в журнале «Шашечный мир» (№1. 2002, поз. №8 ) и вошедшую в его итоговый труд «Шашки – моя жизнь» (поз. №309).
Предлагаю скан соответствующих страниц из журнала «Шашечный мир»:
Решил опубликовать сканы десяти страниц, озаглавленных «Этюды З.И.Цирика, не вошедшие в Антологию» (имеется в виду выдающийся труд Гроссмейстера СССР по шашечной композиции Леонида Сергеевича Витошкина АНТОЛОГИЯ ШАШЕЧНЫХ ЭТЮДОВ), присланных мне Зиновием Исааковичем в Германию.
Я решил поставить точку. Благодарю всех, кто проявил интерес к моим мемуарным публикациям.
Семен Беренштейн
PS: Юрий, мое решение с Вашим, по сути, доброжелательным замечанием не связано. Просто я решил, что достаточно.
Самым первым шашистом, с которым я познакомился Харькове, был мастер спорта Артем Калфакчиян. Это был август 1968 г. В техникум я поступил без экзаменов, т.к. школу окончил с золотой медалью, а примерно через неделю, сдав на отлично немецкий язык, поступил и в университет на факультет иностранных языков. Жил я тогда в общежитии техникума, примерно в 50 метрах от него жил Артем, который почти каждый вечер приходил во двор этого общежития. Двор был очень большой и весь в зелени. Там была большая спортивная площадка, и Артем любил поиграть в волейбол. Во время игры он беспрерывно шутил, юмор у него бесподобный. Когда игра заканчивалась, его окружали и абитуриенты, и выпускники техникума, которые тоже приходили пообщаться с Артемом, и завороженно слушали его потрясающие истории. Таких рассказчиков, как Артем, я больше никогда не втречал. Слушать его можно было часами. Иногда он с кем-нибудь играл и в шашки. Но и играя, он непрерывно шутил и рассказвал какие-нибудь веселые истории из жизни шашистов. Как правило, он или проигрывал, или делал ничью, каждый раз по-доброму поздравляя соперника. Как-то, наблюдая за моей игрой, он спросил меня: разряд есть? Я сказал, что первый, и он предложил сыграть с ним. Я ему сразу сказал – только не поддаваться. Он спросил: а не обидишься? Я говорю: нет. Он выиграл несколько партий и сказал: не расстраивайся, просто у меня разряд немного выше твоего, я мастер спорта (ему тогда было 23 года). Позже я узнал, что Артем Калфакчиян был мощным аналитиком, в те годы он был известен своими яркими аналитическими находками (он их называл «шлифами» – сокращение от слова шлифовать) в самых разных, казавшихся до того незыблемыми, дебютных вариантах, чему, кстати, была посвящена специальная статья в ж. «Шашки». О его аналитическом даре говорил мне и Зиновий Исаакович Цирик. Жаль только, говорил он мне, что Артем из-за астмы не смог проявить себя в полную силу как практик. Именно от Артема я узнал о шашечной жизни Харькова – города, считавшегося тогда шашечной Меккой всего Союза. И хотя его истории из жизни шашистов были неизменно веселыми, пронизанными его неистощимым юмором, но юмор этот всегда был исключительно добрым, за ним всегда чувствовался величайший пиетет к собратьям по цеху.
Я вспомнил об Артеме Калфакчияне в связи с тем, чтобы стало понятно, почему, когда у меня появилась возможность приглашать известных мастеров на втречи в наш техникум, я не мог не пригласить и его. В то время их дом уже давно снесли, и Артем жил в другом районе города. Он был рад моему звонку и охотно принял мое приглашение. Рад был и я через много лет вновь увидеть своего старого друга. Приведу несколько фото этой встречи.Лекция:
Ответы на вопросы:
Сеанс:
Это фото фиксирует уже финиш сеанса. Осталась последняя партия. Похоже, что здесь блиц-криг не вышел и у сеансера победы уже явно не будет. Да и соперник у него не обычный. Артем этого не знал, а я, конечно же, знал. Это был один из ярчайших этюдистов Василий Тельпук. Но о нем в следующий раз.
Семен Беренштейн
Сделаю небольшое отступление от основной линии своего рассказа о Зиновии Исааковиче Цирике. Как-то вызывает меня к себе директор техникума, в котором я преподавал и вел шахматно-шашечную секцию, и говорит, что я должен выставить команду от техникума на общегородское командное соревнование по шашкам – такое указание сверху. В команде было, кажется, три человека и я в том числе. Соревнование началось с поздравления с юбилеем Анатолия Ивановича Коврижкина, после чего началась игра. Когда мы встретились за доской с Анатолием Ивановичем, то я первым делом поздравил его с юбилеем и пожелал ему новых шедевров в шашечной композиции. Еще в детстве, когда я еще жил в Крыму, я познакомился с творчеством этого волшебника шашечных комбинаций. Его замечательную книгу «Комбинации на 100-клеточной доске» я изучил вдоль и поперек. Вот почему именно Анатолия Ивановича Коврижкина я пригласил в первую очередь выступить перед нашими студентами с лекцией и провести сеанс одновременной игры. Этот человек поразил меня сразу же. Я был потрясен его необычайной человечностью и простотой. Какая-то магия исходила от него – магия бесконечной доброты и глубинной человеческой мудрости. Лекция его была живая, легкая, остроумная, все слушали его с восторгом и восхищением. А потом начался сеанс одновременной игры. И здесь, переходя от доски к доске, он подбадривал своих соперников и всегда говорил добрые слова утешения проигравшим. Если же он видел, что кто-то особенно хочет выиграть у самого Мастера, то он предлагал ему ничью и затем с радостью поздравлял соперника. Причем радость эта букквально светилась в его глазах. Предложил он ничью и мне, явно не желая ронять мой авторитет в глазах моих учеников. На следующий год я снова приглавил Анатолия Ивановича, т.к. об этом меня очень просили участники шахматно-шашечной секции. И от второй встречи от него были все в восторге. Предлагаю одно из фото одной из этих втреч.
После завершения сеанса Анатолий Иванович обязательно просил меня, чтобы я показал ему какую-нибудь свою задачу. К счастью, в моем архиве сохранилось и это фото.
Из этого фото хорошо видно, как пристально следит Анатолий Иванович за перипетиями на доске, с каким неподдельным интересом вникает он в смысл неведомого ему жанра.
Да, так вернусь к нашей встрече на соревновании. Она закончилась победой Анатолия Ивановича, хотя был момент, когда ему пришлось поволноваться, т.к., начав партию слишком беспечно, он через некоторое время обнаружил, что положение у него довольно небезопасное, но я не имел абсолютно никакого практического опыта, и поэтому упустил свои преимущества, а затем и проиграл, о чем я ничуть не сожалел, т.к. прекрасно понимал, что в игре с самим Коврижкиным я, конечно же, ни в коем мере соперничать не мог. Потом были и другие мои встречи за доской, об исходе которых я совершенно уже не помню. После окончания всех партий Матвей Леонтьевич Ашбель, который, кажется, был судьей этого соревнования, объявил, что для окончательного выявления команды-победительницы необходимо сыграть еще несколько партий и что этот дополнительный тур состоится, кажется через неделю. Затем МатвейЛеонтьевич подошел ко мне и сказал, что я тоже должен буду сыграть одну партию и чтобы я обязательно пришел, т.к. именно от моей партии зависела судьба первого места. Я ответил, что постараюсь быть и, пользуясь случаем, пригласил Матвея Леонтьевича выступить перед нашими учениками, с чем он охотно согласился.
В условленный день (это было буквально через несколько дней после соревнования) Матвей Леонтьевич встретился с нашими учениками (к большому сожалению, у меня не сохранилось ни одной фотографии от этой встречи), а затем сказал мне, что мне предстоит играть с довольно сильным кандидатом в мастера и что мне для победы спортивного общества, от которого я выступал, достаточно лишь ничьей, а противнику необходима только победа. И этой ничьей я добился. Тут я вспоминаю, как я, еще будучи учеником школы, принял участие сразу в двух турнирах по переписке. Один был общий, в котором я играл вместе с Гарри Далидовичем, ставшим впоследствии мастером спорта по шашечной композиции, а затем и чемпионом СССР в задачном жанре и с которым мы с тех пор стали друзьями на всю жизнь. Так вот, в этом турнире я с треском проиграл. Второй турнир начался на месяц позже первого, и я к тому моменту уже накопил кой-какой опыт, что позволило мне выступить значительно успешнее. Это был тематический турнир по дебюту «Косяк». Литературы у меня не было абсолютно никакой. Я сам разработал ничейные варианты как за белых, так и за черных, и они все сработали, что позволило мне почти все партии свести к ничьей и набрать необходимое число баллов для получения первого разряда, наличие которого, кстати, тогда было непременным условием присвоения звания мастера спорта СССР по композиции. У меня сохранилась итоговая таблица этого турнира, которую я и привожу здесь.
Я вспомнил об этих своих первых (и единственных) встречах в игре по переписке в связи с тем, что в обоих случаях – и в тех заочных турнирах, и в решающей втрече за первое место в соревновании спортивных обществ – мне достаточно было достичь ничьей, и я этого добился. Итак, после успешного завершения моей решающей встречи ко мне подошел Матвей Леонтьевич, поблагодарил меня и за партию, и за отличную организацию его втречи со студентами техникума, и мы договорились, что через несколько дней он зайдет ко мне для окончательного оформления документов по этой встрече. Главный бухгалтер этого техникума был мой друг, и он всегда давал мне зеленую улицу в финансировании этих мероприятий. Да, так вот, когда Матвей Леонтьевич через несколько дней зашел ко мне, вот тогда то они и втретились – совершенно случайно – с Зиновием Исааковичем у меня. Помню удивление Зиновия Исааковича: Моня, а ты как здесь? На что последовало не меньшее удивление со стороны Матвея Леонтьевича: Зуня, а ты как здесь? После взаимного объяснения Зиновий Исаакович и попросил меня показать ту задачу, которую я и привел в первой части своих воспоминаний. Снова сделаю перерыв.
Семен Беренштейн
Работать с Зиновием Исааковичем было для меня всегда огромной радостью. Обычно, приходя ко мне, он сразу же расставлял позицию и затем показывал мне главный вариант решения. Затем шли разветвления. Причем, я просил показывать мне их как можно больше, и затем мы определяли, какие из них следует оставить для печати. Это зависело, главным образом, от того, куда готовился этот материал. Если для газеты, то рамки были жестко ограничены, и приходилось буквально резать по живому, отбрасывая немыслимой глубины и красоты варианты. Но зато, если это была статья для специализированного издания, то тут, конечно же, можно было чувствовать себя свободнее. Хотя, конечно же и здесь были довольно жесткие ограничения в отношении количества промежуточных диаграммм. Часто позиции в самых далеких от главного русла решения вариантах были, на мой взгляд, очень красивы, и мне было всегда очень жаль, что они остаются в безднах бесстрастной нотации, так и не получивши своего зримого проявления. А что уж говорить о тех вариантах, которые приходилось отсекать целиком. И что меня всегда поражало в Зиновии Исааковиче, так это то, с каким спокойствием он шел на эту вивисекцию. Глядя на олимпийское спокойствие такой его расточительности, я всегда думал, что только гений, клокочущий бесчисленным многообразием идей, мог позволить себе такое поистине царственное великодушие. В ответ на мои сожаления, он всегда отвечал мне: Сеня, а что можно сделать.
Помню, он пришел ко мне и сходу говорит: Сеня, что я вчера на пляже нашел! Где, где? – спрашиваю я. На пляже, отвечает он, когда я отдыхал с Еленой Яковлевной. (С этой прекрасной женщиной Зиновий Исаакович иногда приходил ко мне вместе, и я им ставил свои пластинки классической музыки (которых я за свою жизнь насобирал огромное множество и которые я, когда уезжал в Германию, подарил Сергею Юрьевичу Юшкевичу, с которым мы сотрудничали в журнале «Доведь» и для которого я написал свою самую первую статью – «Размышления о задаче») и читал стихи (у меня огромная библиотека русской поэзии, которую мне, к счастью, удалось вывести с собой в Германию и благодаря которой я никогда не чувствую себя одиноким). Да, так вернусь к словам Зиновия Исааковича: Я вчера на пляже отдыхал с Еленой Яковлевной, и мне молнией высветилась позиция из моей партии с Г.Шевченко из первенства Украины 1950 г. Возьми, говорит он мне, книгу «Четверть века за шашечной доской» и открой на странице 34. Открываю, и он дальше говорит: так вот, через столько лет я вдруг увидел, что я тогда ошибся, написав, что у белых в этой позиции выигрыш. Оказывается, у черных фантастический путь к ничьей. Я решил, говорит он мне, поменять цвет и сделать из этой позиции этюдное окончание. И потом – полились волшебные мелодии вариантов, и в самом конце – ослепительный, невероятный, поистине фантастический финал, где черную дамку в окружении трех своих простых буквально парализует одна единственная дамка белых. Этот шедевр приведен в последней книге Зиновия Исааковича Цирика «Шашки – моя жизнь» (стр. 481, поз. №486).
Но, увы, и тут я подхожу к самому драматичному моменту своих воспоминаний о дорогом мне человеке. Хотя нет, у меня нет уже эмоциональных сил продолжать это повествование. Сделаю перерыв. А пока предлагаю свою задачу, которая Зиновию Исааковичу нравилась особо и которую он попросил меня показать Матвею Леонтьевичу Ашбелю, когда они случайно встретились у меня.
(«64», №7, 1975 г.)
Семен Беренштейн
Вот одно из писем, присланных мне Зиновием Исааковичем в Германию.
А это позиция, указанная в письме:
Думаю будет интересно посмотреть и несколько шашечных отделов из указанной в письме газ. «Харкiв´яни», присланных в этом письме.
Семен Беренштейн.
В дополнение к предыдущему своему посту предлагаю фотокопию моего удостоверения мастера спорта СССР, которое, как я уже писал, мне вручил лично Зиновий Исаакович Цирик.
А вот копия почтовой открытки, которую Зиновий Исаакович прислал мне из Одессы в 1986 г.
Семен Беренштейн.
Решил опубликовать несколько писем Зиновия Исааковича.
Вот самое первое письмо, предыстория котого следующая. Я тогда только приехал из Крыма в Харьков и учился на втором курсе экономического техникума и первом курсе факультета иностранных языков университета. И сразу стал смотреть шашечные выпуски газеты «Соцiалiстична Харкiвщина», который вел Зиновий Исаакович Цирик. Но задач я там не видел ни разу. Это было для меня резким контрастом по сравнению с шашечными отделами в Крыму, которые вел мой первый учитель Григорий Андреевич Рудницкий, который публиковал задачи чуть ли не в каждом отделе и напечатавший с 1966 по 1968 г. немало моих задач. Поэтому я решил не посылать свои задачи в эту газету. С января 1969 г. в Харькове начала выходить новая газета «Вечерний Харьков», и вот туда я и послал свои новые задачи. К моему огромному удивлению я получил письмо именно от Зиновия Исааковича. Из него я увидел, что Зиновий Исаакович хорошо разбирается и в этом жанре. Позже, когда мы познакомились лично, он рассказал мне, что задачи, которые печатались в газ. «64», он решал еще в детстве и что он лично знаком с самим Пустынниковым Николаем Николаевичем да и с другими известными составителями задач. Приходя ко мне, он нередко просил меня показать ему мои новые задачи, и я видел, как он тонко чувствует эстетику этого жанра. Кстати, когда я в 1971 г. выполнил норму мастера спорта СССР по композиции, Зиновий Исаакович связался с Николаем Николаевичем, собрал всю необходимую информацию (я тогда лежал в больнице), сам оформил все документы и отправил их в Москву, а после присвоения мне этого звания (1972 г.) он, будучи в Москве, взял в Спорткомитете СССР значок и удостоверение Мастера Спорта и, по возвращении в Харьков, вручил мне их лично, опубликовав информацию о присвоении мне этого звания как в «Соцiалiстичнiй Харкiвщинi», так и в «Вечернем Харькове». А теперь само письмо.
Семен Беренштейн.
